«В спектакле о войне не должно быть штампов»: за кулисами самого молодого театра в России

— Александр, мы с вами давно дружим, а о вашем театре почти ничего не знаем.

— Театр был учрежден по инициативе главы администрации Краснодарского края Вениамина Ивановича Кондратьева. В 2016 году приняли решение начать реконструкцию и ремонт бывшего здания Дома офицеров — здания с историей, которое, к сожалению, в последние годы находилось в плачевном состоянии. И вот театр был учрежден, и в нем начался большой ремонт.

— Мне кажется, вам повезло со зданием.

— Да, потрясающей красоты как снаружи, так и внутри: изумительные колонны, лепнина, сам зрительный зал, просторные фойе. Четыре года шла реконструкция, и 6 мая 2021-го мы въехали. На первом спектакле «Не покидай меня» присутствовал губернатор.

— Как же вы репетировали, не имея помещения?

— Очень долго находились в стесненных условиях, хотя нам активно помогало министерство культуры Краснодарского края. Знаете, сколько нас было, когда мы начинали? Пятеро. Сегодня штат растет — в труппе уже 20 штатных артистов. Нам предоставляли различные площадки — Детскую школу искусств им В.Г. Захарченко, например. Потом мы арендовали танцевальный зал, в котором репетировали и ставили новые спектакли. Первый наш спектакль-комикс, поставленный первым главным режиссером Радионом Букаевым, — «Ночные ведьмы», который и сейчас пользуется спросом у зрителей.

— А что такое спектакль-комикс?

— В нем применяются мультимедийные технологии, а именно: видеопроекционное оборудование. Художниками разрабатывались иллюстрации, созданные в стилистике комиксов, — получается, что артисты существуют на фоне экрана и становятся героями комикса. Это очень интересно, и выручает, если требуются сложные объемные декорации. А так как в начале нашей деятельности мы много ездили по краю с гастролями, должны были быть мобильными.

— Как вам удалось убедить актеров стать частью команды театра без театра?

— Мы все шли к большой идее. И потом, театр ведь уже существовал! Как говорил Немирович-Данченко, расстели коврик, выйди на него — и театр уже начался. Конечно, театр требует и помещения, и технического оснащения. Когда нас было мало, просто ждали и работали. Хотя за эти годы ожидания сделано было многое. Мы поставили восемь совершенно разных спектаклей и не только на военно-патриотическую тему.

— Что можете сказать о своей первой постановке «Не бойся быть счастливым»?

— Я как раз тогда пытался сформулировать для себя новый вектор общения со зрителем: о чем говорить с молодым подрастающим поколением? Диалоги о войне, любви и мечтах — это и есть, мне кажется, самые главные темы. Герои пьесы проходят через страшное время, но Ленинградская блокада их только закалила.

— Сначала у вас не было постоянного помещения, потом объявили пандемию. Как вы все это преодолеваете?

— Не сидим сложа руки, работаем. В период жесткого карантина, когда никто никуда не выходил, мы с артистами создали по зуму спектакль-урок «Судьбы героев». Не будь пандемии, мы взяли бы какую-нибудь традиционную драматургию, а здесь спектакль создали с нуля: придумывали формат, репетировали, актеры сами писали монологи для своих персонажей. Вышли с карантина и на репетициях стали все придуманное воплощать в жизнь.

— Сложно на «театральном рынке»? У большинства театров Краснодара давно есть свои постоянные зрители.

— Нас уже любят в крае. Краснодарцам мы пока не так известны, но есть зрители, которым понравились наши спектакли, и они с удовольствием ходят, интересуются новыми задумками.

— За вами интересно наблюдать. Раз — и «Дорогая Елена Сергеевна».

— Сейчас мы работаем над постановкой «Старший сын». Премьера намечена на 24 июня, и этим спектаклем мы закрываем театральный сезон. Сама пьеса рассказывает о важных вещах: о семье, близких людях, о том, как нужно этим дорожить. Далеко не все спектакли, поставленные в нашем театре, напрямую говорят о патриотизме. Потому что патриотизм начинается с очень простых вещей. Задача нашего театра — воспитать достойного гражданина своей страны, личность. Это и любовь к родине, к матери, женщине, к другу, ребенку. Любовь к ближнему и к каждому дню, который ты проживаешь.

— Краснодарские театры «поглядывают» друг на друга?

— Конечно, мы поглядываем друг на друга, но смотрим в первую очередь на себя: что нужно нашему зрителю?

— «Старший сын» вписывается в концепцию театра?

— Вампилов написал замечательную комедию. Мы когда первый раз прочли этот материал с артистами, то увидели, что там очень много смешного. Местами это комедия положений. Мы хотим, чтобы спектакль заставил зрителя смеяться, улыбнуться тому, как ведут себя персонажи, и, возможно, что-то изменить в себе самом.

— Как говорить о войне со зрителем сегодня?

— Языком искусства исследовать тему войны очень сложно. Мы изначально понимаем, что война — страшная вещь, а вот как люди себя ведут в этих обстоятельствах, что происходит с ними, находят ли они в себе качества сопротивляться этому, сохранить в себе человека и жизнь для мирного времени? Надо говорить не о войне, а о человеке на войне.

— Замерзшие и голодные музыканты в Ленинграде играли до последнего, потому что людям нужна была музыка, иначе они просто не выжили бы.

— Я не говорю о какой-то тоске и унынии, но это время задуматься. Не значит сложить руки и только размышлять — работать нужно, творить. Мы берем Вампилова, потому что хотим отвлечь зрителя от грустных мыслей. В перспективе — искрометная комедия «Моя жена лгунья» 12+, в конце года, в период новогодних праздников, собираемся выпустить «Малыша и Карлсона» 6+.

— Как будете отмечать День Победы?

— Спектаклями! У нас подготовлена целая серия, приуроченная к Празднику Победы. В том числе «Сын полка», на него ходят школами, и всегда в зале аншлаг. А с 1 мая уже отменены ограничения по рассадке в зрительном зале, надеемся, что публики будет еще больше.

— А почему, на ваш взгляд, «Сын полка» пользуется таким «спросом»?

— Это великая русская литература. Я загорелся мыслью о постановке повести Катаева, когда только пришел в театр. Я понимал, что это именно тот материал, который нужен сейчас. Катаев хотел вести диалог с ребенком на непростую тему о защите своей Родины. Все с детства знаем это произведение и любим.

— Это мы с вами знаем, наше поколение, а нынешние дети?

— А вот как раз моя задача как режиссера познакомить их с литературой, которая входит в курс школьной программы, но им не всегда интересно читать книгу, хоть она и написана потрясающим языком. Может, спектакль вызовет желание прочесть повесть. Детям всегда интересен азарт борьбы со злом. Они не настолько глубоко чувствуют весь тот ужас, но понимают, что зло должно быть наказано, а добро бывает с кулаками.

— Как поставить произведение так, чтобы им было интересно?

— Мы стараемся. В том числе используем и современные технологии. Диалог нужно вести со зрителем разного возраста. Вещи, заложенные в качественной драматургии, должны помогать в формировании личности, я считаю.

— А какие постановки о войне считаются культовыми для театра вашего формата?

— Спектаклей о войне не так много, и они все известны. В нашем перспективном репертуарном плане, который сверстан до 2024 года, есть пьеса Горина «Прощай, конферансье». Главный герой — артист филармонии. И когда началась война, он тоже помогает, как может. Он — участник фронтовых бригад, которые приезжают на фронт поддержать боевой дух солдат.

— Я опять предвижу финал, когда зритель будет плакать…

— Не скажу.

— А можно, например, поставить на сцене «Войну и мир»?

— Это как раз в точку нашего разговора. В ноябре я ездил в Москву в рамках режиссерской лаборатории Союза театральных деятелей, которая проходит при Театре им. Вахтангова, и присутствовал на финальных репетициях «Войны и мира». Это не только потрясающе масштабное действие, плюс я видел процесс создания спектакля. Удивительно, как режиссер двигается к своей задумке вместе с артистами. Там заложено много христианской морали. Первый акт заканчивается тем, что Пьер начинает трапезу с Болконским с того, что они чистят яйца — символ зарождающейся жизни. А в конце спектакля Безухов достает из котомки краюху хлеба, отрезает ломтик — и мы понимаем, что это очищение.

— Не все зрители так тонко чувствуют.

— Интуитивно, через чувства, понимает любой зритель, какое бы ни было у него образование. Если это правдиво и точно, душа отзывается. Театр должен давать свет и надежду.

Светлана Компетова: «Новый театр… Это как?»

— Светлана, вы — старожил театра.

— Я пробовалась в театр драмы, где режиссером был Радион Букаев. Он мне тогда сказал: «В труппе очень много людей, но мы будем с вами на связи, мне кажется, у меня для вас есть предложение». И буквально через полгода его назначили режиссером Театра Защитника Отечества, и он сразу мне написал: «Вы готовы прийти в нашу труппу?» — «Конечно, да!» — «Но есть одно маленькое но, — говорит он мне. —
Я вас приглашаю в новый театр, у которого пока нет своего здания». Так…интересно, подумала я. «А чем же будем заниматься?» — «Мы будем ставить спектакли!» Я была настолько заинтересована: новый театр — это как?

— Вам подходит репертуарная политика? Все-таки у войны не женское лицо…

— Безусловно, мне бывает очень сложно. Пока репетируем — все нормально, но как только ты выходишь из роли и становишься самой собой, слезы просто душат иногда.

— Вы играете Ваню Солнцева. Как вы так легко перевоплощаетесь в мальчика?

— В каждой своей работе я ищу: чем этот персонаж похож на меня? Есть система, по которой работает актер, но мой личный опыт показывает, что если я не найду нужный крючок, то не получится той правды, которой зритель начинает сопереживать. Он может сопереживать материалу, но чтобы конкретно он сочувствовал твоему персонажу, необходим крючок. Ваня Солнцев — это уже мой третий мальчик в этом театре. Мальчик Ваня по сюжету хотел стать красноармейцем, он потерял все, и он стремится быть нужным. И это желание стать полезным я стараюсь пронести через весь спектакль.

— А ваше перевоплощение в маленького Оскара, который болен раком, в спектакле «Оскар и Розовая Дама»?

— Когда режиссер сказал, что мы берем этот материал и что я буду Оскаром, у меня возникли опасения. Мне ведь 30 лет, и я женщина! Мы сделали этот спектакль открытым способом: на сцену вышли две актрисы, которые дают зрителю понять, что мы никого не обманываем, мы — две женщины — хотим рассказать вам историю. Тут же на сцене я надеваю шапочку, и через 5 минут зритель верит, что перед ним — мальчик.

— Что волнует современных детей?

— Они отличаются от нас. У нас практически ничего не было, но мы чувствовали себя счастливыми. А у них есть запросы, которые диктует этот мир. Я стараюсь объяснить своей дочери, ей 12 лет, что в первую очередь нужно иметь доброту в сердце. Она ходила на спектакль «Дорогая Елена Сергеевна». Хотя там нет ничего страшного, но все равно она все поняла и очень сопереживала главной героине. В этом возрасте следует начинать говорить о том, что прежде всего нужно оставаться человеком, какие бы грандиозные цели вы не ставили.

— Как восстанавливаетесь после спектаклей?

— Бывает, что и поплакать надо. Когда я захожу за кулисы, «возвращаюсь» к самой себе, и мне становится больно за этого человека, что мир порой так несправедлив к нему. Часто ухожу последняя, думаю
о том, что на свете существует надежда, добро. И его, кстати, больше.

На премьере «Мамочек» дрожала тишина

— В «Мамочках» ваша героиня погибает самой первой. Она специально идет на минное поле?

— Специально. Она находится уже в таком состоянии, когда невозможно больше жить. Она видит во сне своего мальчика: он машет ей рукой. Ей очень хотелось найти своего сына, но когда она понимает, что на этом поле она больше не найдет ничего, кроме маков, просто идет по нему…

— Эту боль невозможно представить даже.

— Единственное, что их держит на белом свете, — это безусловная любовь к этим мальчикам… забрать хоть что-нибудь… Мне хватает на секунду представить, что я — на месте этой женщины, а вместо ее ребенка — мой ребенок, и от этого становится так страшно… Чтобы эту боль понять, нужно поставить себя на место этого человека. Такая профессия.

— Как зал принимал премьеру?

— Нужно, чтобы прошло минимум пять показов, актеры «обросли мясом», и все укрепилось. Когда мы репетируем — это одна атмосфера, когда мы выходим на зрителя — это совсем другое. Мы видим реакцию, и в нас тоже что-то меняется. На премьере у меня было ощущение, что зал не просто замер, а дрожала тишина. Я думала, Господи, хорошо это или плохо? Что это за эмоции? Когда слышишь смех, ты все понимаешь. Всхлипы — тоже. А когда тишина и как будто никто не дышит…

«Ушли одни — придут другие»

— Что вы думаете по поводу того, что Запад пытается «отменить русскую культуру»?

 — Наша культура — всеобъемлющая, и из нее рождались культуры других стран, в том числе тех, кто сейчас активно выступает против нашей страны. Я думаю, что мы должны задуматься: а что такое русская культура? Это и язык, и фольклор, и наша история. Все, что нас окружает, формирует наше сознание и русскую душу. У меня часто спрашивают: «Почему сибиряки так быстро говорят?» Я поясняю, что это все рождается менталитетом. Сибирь, минус 30, ты увидел соседку, в лицо дует ветер, а тебе все новости нужно пересказать за пять минут. У нас в каждом регионе страны своя культура.

— Такое чувство, что им не дает покоя все русское.

— Все это мне напоминает другие уроки истории, ведь далеко не первый раз наша страна переживает такое. История все расставит по своим местам.

— Мы привыкли, что американский блокбастер с попкорном в кино — это круто.

— Когда у нас все это разрешили в 1991 году, люди не понимали, что это не несет им блага. Если у нас не будет зарубежных фильмов в прокате, значит, появятся наши фильмы.

Сейчас я замечаю, что идет рост патриотизма. Что стало толчком для многих? Что Европа сразу отвернулась от всех русских людей. Быть патриотом своей страны не означает хватать пулемет. Патриотизм — это любовь к Родине, к матери, это совесть в первую очередь.

«Сомневались, показывать ли спектакль молодежи»

Сюзанна Акопджанян, режиссер-постановщик, о работе над спектаклем «Мамочки»:

— У меня часто спрашивают: «О, ты во всем этом варишься, наверное, с ума сходишь?» Я старалась максимально абстрагироваться, когда мы, например, делали сцену с матерями, раскапывающими могилы в поисках своих сыновей. Бывало, что актеры говорили: «Я не могу, это ужасно!», а я проявляла хладнокровие. Сомневались, показывать ли этот спектакль молодежи, переживали, что они не поймут. Но когда 16-летние ребята пришли на премьеру, я услышала: «Ничего себе, это круто!» Им что-то зашло, и это уже выигрыш.

Поскольку жанр спектакля — притча, мы решили, что расскажем историю с некоторыми условностями. Театр — это язык искусства, а значит, он должен подразумевать новые возможности выражения. Если ставишь о войне — не должно быть штампов: пошло выглядит, когда все прямо и в лоб. Я многое почерпнула из фильма Станислава Говорухина «Прокляты и забыты», где показаны военные события. Меня поразила разрушенная многоэтажка с огромными черными дырами, внутри которых был белый свет. Отсюда появилась наша стена как образ матери.

После просмотра «Мамочек» мне говорили: «Зачем такой трудный спектакль нужен?» Много людей, мнений и разных реакций, но говорить об этом нужно. Мы поднимаем сложную тему не для того, чтобы давать ответы — мы задаем вопросы. Не уверена, что это можно назвать словом «достучаться», но привлечь внимание к проблеме — однозначно.

«Сомневались, показывать ли спектакль молодежи»

Сюзанна Акопджанян, режиссер-постановщик, о работе над спектаклем «Мамочки»:

— У меня часто спрашивают: «О, ты во всем этом варишься, наверное, с ума сходишь?» Я старалась максимально абстрагироваться, когда мы, например, делали сцену с матерями, раскапывающими могилы в поисках своих сыновей. Бывало, что актеры говорили: «Я не могу, это ужасно!», а я проявляла хладнокровие. Сомневались, показывать ли этот спектакль молодежи, переживали, что они не поймут. Но когда 16-летние ребята пришли на премьеру, я услышала: «Ничего себе, это круто!» Им что-то зашло, и это уже выигрыш.

Поскольку жанр спектакля — притча, мы решили, что расскажем историю с некоторыми условностями. Театр — это язык искусства, а значит, он должен подразумевать новые возможности выражения. Если ставишь о войне — не должно быть штампов: пошло выглядит, когда все прямо и в лоб. Я многое почерпнула из фильма Станислава Говорухина «Прокляты и забыты», где показаны военные события. Меня поразила разрушенная многоэтажка с огромными черными дырами, внутри которых был белый свет. Отсюда появилась наша стена как образ матери.

После просмотра «Мамочек» мне говорили: «Зачем такой трудный спектакль нужен?» Много людей, мнений и разных реакций, но говорить об этом нужно. Мы поднимаем сложную тему не для того, чтобы давать ответы — мы задаем вопросы. Не уверена, что это можно назвать словом «достучаться», но привлечь внимание к проблеме — однозначно.

На заметку

В репертуаре театра 12 спектаклей:

• «Слон и птица» 6+
• «У ковчега в восемь» 6+
• «Сын полка» 6+
• «Вождь краснокожих» 6+
• «Оскар и Розовая Дама» 6+
• «Ночные ведьмы» 12+
• «Не покидай меня» 12+
• «Не бойся быть счастливым» 12+
• «Судьбы героев» 12+
• «Дорогая Елена Сергеевна» 16+
• «Как я съел собаку» 16+
• «Мамочки» 16+

Немного истории

В 1913 году на ул. Красноармейской, в те времена Бурсаковской, состоялось торжественное открытие здания клуба Второго Общественного собрания Екатеринодара. В нем кипела яркая культурная жизнь: проводились спектакли, концерты, балы, представления и благотворительные вечера. В том же году 3 ноября здесь дал единственный сольный концерт Сергей Рахманинов. Знаменитый детский писатель Самуил Маршак в 1921 году организовал в его стенах первый Детский театр в России. В 1937-м на сцене будущего Театра защитника Отечества впервые выступил Кубанский казачий хор.

Подготовила материал Анна Климанц