«Тень». Е. Шварц.
Театр Защитника Отечества (Краснодар).
Режиссер Андрей Корионов, художник Николь Кламперт.
Шварцевская «Тень» — можно сказать, программная постановка Андрея Корионова как нового главного режиссера краснодарского Театра Защитника Отечества. Этот театр с необычным генезисом (как-то в 2016 году губернатор Краснодарского края решил создать театр на месте Дома офицеров) имел и непростую творческую судьбу. К началу 2024 года — а именно тогда сюда пришел Корионов — репертуар театра был небогат на хорошие постановки (могу вспомнить неплохую «Двенадцатую ночь» в постановке Даниила Безносова), труппа — очень разноуровневая и несыгранная.
Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.
Корионов предложил труппе некий новый художественный язык: и в сказке новогодней кампании, и в эскизе на недавней «Александровской крепости» он как режиссер отталкивался в работе с артистами и от тюзовской эстетики (потому что театр воспринимается отчасти как детский), и от умений актеров — поющих, танцующих, играющих на инструментах.
Этот непростой, синтетический язык игрового театра он воплотил и в постановке «Тени». И спектакль, во многом неровный, все же интересно рассматривать как своего рода заявку на то, к чему театр во главе с новым главным режиссером стремится.
Режиссер облекает действо в несколько рамок предлагаемых обстоятельств. Начинается все с телепередачи, где бодрый Доктор (Максим Михайличенко) рекомендует комплекс упражнений «Знай свое место». В частности: держать язык за зубами, смотреть сквозь пальцы, махнуть рукой, молчать в тряпочку… Эти упражнения демонстрирует тут же Сестра милосердия (Виктория Маркина), одетая в католическом духе. Зеркало сцены отрезают от задника серые полотнища, на которые транслируется видео. В переходные моменты оно будет рябить, как помехи на телевизоре. Итак, первая рамка — рамка медиа, и именно телевизора.
Медсестер вообще будет много (в программке их целых пять); многие герои будут появляться на катящихся кроватях: все или почти все тут — пациенты. Вот и вторая рамка действия: все происходит в больнице, и как тут не вспомнить о кукушкином гнезде… Впрочем, и «Франкенштейн» может пригодиться: на протяжении всего действа то тише, то громче булькает в колонках какое-то кипение, а на авансцену запускают дым. Больница, лаборатория, эксперименты: в общем, не худшее объяснение для феномена отделения тени от человека.
М. Невзоров (Ученый), К. Редькина (Аннунциата).
Фото — архив театра.
Тени, черно-белая сдержанность, четкие очертания — визуальный лейтмотив спектакля. Проекция готических окон визуально вытягивает сцену вверх; почти все, в особенности представители власти, одеты в монохром. Полотнища ткани делят сцену на три «кадра»; проекция периодически сменяется театром теней; небольшое пространство сцены освоено остроумно и органично для этой истории о теневой стороне жизни. И когда Ученый (Матвей Невзоров) в шутку пошлет свою тень к Принцессе — тень отделится в экспрессивном танце по ту сторону стены-полотнища.
Тень и будет главным героем спектакля. Пластичный, обаятельный Денис Федосов играет в этом образе драму маленького угнетаемого человека, который добрался до власти: Тень здесь, подобно чудовищу Франкенштейна, не сразу может стать человекообразным. Он играет постепенное освобождение, и ему невозможно не сочувствовать, невозможно не следить за историей возвышения этого Яго. История эта, конечно, рифмуется с историей о Цахесе — не только гофмановском, но и в недавней постановке Артема Устинова в Молодежном театре Краснодара.
Кстати, здесь тоже используются бабочки — только это знак любви, те самые бабочки в животе; и Тень как раз не выносит их — от прикосновения бабочек его корежит, как от разрядов электрошокера. Вот что такое Тень: отсутствие любви (и тут вспоминается, конечно, «Двойник» Достоевского…).
Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.
Важнейшей социальной средой роста Тени становится намерение общества развлекаться. Мрачным и слегка мизогинным взглядом режиссер воплощает шварцевскую фразу: «Сестра милосердия, вы свободны. Сестра развлечения, приступайте к своим обязанностям». Здесь все пять сестер выполняют функции развлечения, возрождая к жизни утомленное сообщество: тут и капельница с шампанским, и сахарная вата, и разудалые пляски под ритмы итальянской эстрады.
Вообще спектакль оказывается начинен саркастическим весельем: утрированы персонажи сестер и лакея, министры и Мальчик-с-Пальчик. Предложенный большинству героев способ существования, яркий и гротескный, вполне ясен по задачам. Парад завидных холостяков в начале второго акта напоминает иронию авторов «Шрека»: сказки сегодня уже не работают, но все еще вовсю используются.
Тут мы подходим, кажется, к главной проблеме постановки. Это открытая дидактика, которую несут герои — в частности, Ученый и Аннунциата (яркая Карина Редькина). На фоне гротескных персонажей — таких как мохнобровый Пьетро (Александр Сергеев) или подвижный Цезарь Борджиа (Станислав Коновалов), — оказывается сложно существовать тем, кто как бы воплощает добро и верность. Аннунциата теряется рядом с пышными сестрами развлечения; Ученый с пустоватым взором остается какой-то функцией, резонером (недаром он так легкомыслен в сцене на пляже). То же касается героев, у которых должна быть сложная внутренняя работа: и Принцесса (Зоя Холина), и Юлия Джули (Кристина Древаль), и Доктор играют результат, переходят от эмоции к эмоции формально, без всякой внутренней борьбы. Не очень просто сочетать в жанре притчу, музыкальный театр и психологический.
Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.
Насыщенный аттракционами, красиво придуманный визуально, нашпигованный номерами с танцами и пением, с заметной и интересной фигурой Тени, спектакль как будто не в силах ответить на вопрос о том, что тут в итоге побеждает. Победа Ученого выглядит формально и сомнительно. Еще и потому, что все здесь — части эксперимента, а также — всё в телевизоре. Который кто-то может просто выключить.
Вера Сердечная